Мы часто сталкиваемся со служением регента - дирижёра церковного хора, однако, практически не представляем его особенностей. Об этих тонкостях, изменении церковной музыкальной культуры, главной задаче храмового пения и творческих планах хора Софийского собора читайте в интервью с его новым регентом - Василием Георгиевичем Кузнецовым.

Василий Георгиевич Кузнецов регент с 16 лет, пел в хорах Князь-Владимирского, Николо-Богоявленского, Спасо-Преображенского соборов, а сейчас - он регент Софийского собора в Царском Селе. Мы встретились с ним и поговорили об интересной биографии, творческих планах, а также особенностях церковного пения и изменениях петербургской музыкальной культуры

Немного о жизни

- Здравствуйте, рад нашей встрече! Василий Георгиевич, хотелось бы начать, вот, с чего, Вы недавно стали регентом Софийского собора, а с какого возраста Вы занимаетесь музыкой?

- Музыкой – сколько себя помню, потому что у меня мама музыкант, с раннего детства я начинал на скрипке – лет 5- 6 мне было, потом её пришлось поменять на дирижёрскую специальность.

- Ваша мама, каким инструментом владеет?

- Она музыковед, преподаватель, поёт в Казанском соборе до сих пор, правда, уже здоровье не позволяет петь так часто, как раньше.

- Вы занимались скрипкой...

- Сначала скрипкой, года полтора – два, в связи со спиной пришлось бросить, тяжело было стоять.

- Для занятия скрипкой нужно иметь идеальный музыкальный слух…

- Так и есть, слух он развивается, у кого- то врождённый, но всё равно без грамоты ничего не сделаешь. Слух развивали благодаря моим педагогам в училище, консерватории, это дало мне серьёзную базу

- Но прежде чем перейти к педагогам… Хотелось бы понять, у мальчиков не всегда в почёте занятия музыкой, иногда бывает в подростковом возрасте наоборот, то, чем занимался всё детство – приедается. Как так получилось, что Вы избрали музыкальную стезю, не бросили её, были ли сомнения?

- Скорее, наоборот, в подростковом возрасте у меня желание заниматься музыкой только укрепилось, потому что хорошие педагоги, хороший класс, вообще училище само по себе – оно стимулировало к этому, традиции училищные, те люди, которые до нас учились, имена которых стали известны

- В училище Вы в каком возрасте поступили?

- С первого класса я там

- А что за училище?

- Хоровое училище им. М.И. Глинки. Точнее, с первого класса я начал заниматься музыкой всерьёз, а в училище я с третьего класса. В первом классе мы прослушались, но решили не поступать – еще позаниматься, потом пришлось навёрстывать эти два года, это было очень тяжело, потому что все там уже подружились, меня достаточно тяжело приняли. С годик я так промучился. А с 4 класса приняли в свою семью – и пошло-поехало, очень дружный класс оказался, до сих пор со многими общаемся.

- С училищем понятно, но почему Вы решили избрать своей стезёй именно музыкальную деятельность? Тем более, что, скорее всего, Вы поступали в консерваторию в конце 80 – х, начале – 90- х?

- Поступал я в 1991 году, не самые лучшие времена. Но здесь было так, что я уже определился, и консерватория была следующим этапом, базой. Так как я уже к этому времени работал регентом, мне было интересно повысить свой музыкальный уровень, увеличить свой профессиональный опыт, потому что опыт церковный у меня был уже, причём достаточно серьёзный для моего возраста. Достаточно сказать, что в 19 лет я управлял совершенно свободно хором…

- В 19 лет?

- В 19 лет – это, когда я поступал. А регентом меня поставили в 16 лет. До того меня мама водила иногда…

- Вы в каком храме пели?

- С 16 лет я начал в Князь-Владимирском соборе, до того мама меня водила и на Серафимовское кладбище, там меня благословил на регентское служение о. Василий Ермаков. Я стоял подпевал, поскольку нотную грамоту знал, с листа читать умел, а потом уже, где – то в 14-15 лет нужно было какой – то доход домой приносить, я сначала устроился в Мариинский театр, а потом мама говорит: «А почему бы тебе на клиросе не попеть – то?»

Я пришёл в Князь-Владимирский и тот день я запомнил серьёзно, это был внутренний толчок. Я пришёл, думаю: «Ну, попробую». Пришёл, поднялся на хор, посмотрел, послушал, и первая мысль была – здесь не может не нравиться. Я понял, что всё - больше никуда не уйду.

- Вы руководили будничным хором?

- Конечно, но были случаи, когда ставили и на основной хор, когда, к примеру, главный регент не мог. Затем был Николо-Богоявленский морской собор, тоже предложили место помощника главного регента. При появлении места в Спасо-Преображенском соборе я ушёл туда помощником

- Получается, Вы пели в знаменитом хоре Спасо-Преображенского собора?

- Я как раз попал в тот момент, когда был его пик развития. Я был помощником несколько лет, 5 или 6. Потом мне предложили пойти уже главным регентом в Никольский храм на Большеохтинском кладбище. Амбиции были, хотелось что – то сделать, тем более Никольский храм называли филиалом Преображенского собора. Ну, я согласился, могу похвастаться, я там сделал хор, потому что раньше хор был, ну, на тот момент в плохом состоянии. Насколько это было возможно, я исправил ситуацию.

После Охты у меня был небольшой перерыв, храм не бросал, я ходил на службы, но как певчий, в тот момент я решил попробовать себя в другой специальности.

- А какой?

- В торговле, я пошёл в магазин просто продавцом, через год был уже администратором, однако я чувствовал, что это далеко не моё. Это с одной стороны опыт светской работы, но с другой стороны я понял, насколько мне это всё чуждо.

- И Вы вернулись к церковному пению?

- Да, я немного попел в Троице-Измайловском соборе, после чего меня пригласили регентом в храм Воскресения Христова у Варшавского вокзала, там, действительно, я считаю, настал пик моей карьеры, потому что я собрал очень хороший коллектив. Но хор в соборе решили полностью распустить, и я пел в целом ряде храмов, а последнее место моего служения до Софийского собора – это Свято-Троицкая Сергиева Пустынь. Мне там нравилось, несмотря, конечно, на тяжесть служб. Был отличный коллектив, мне было спокойно, я был помощником регента, но мне было хорошо. Тем не менее, моё здоровье подкосилось и я попал в больницу, в которой пролежал с короткими перерывами два года. У меня, собственно, до сих пор идёт восстановительный период.

- Но почему после больницы Вы пошли в Софийский собор?

- Правду говоря, так получилось – после моего выхода из больницы в хоре Троице-Сергиевой пустыни уже мест не было, а здесь освободилось место регента.

О музыкальном вкусе и наставниках его формировавших

- У Вас замечательная биография, послужной список. Видно, что профессионализма Вам не занимать. Вопрос мой, вот, о чём, можете ли Вы сейчас назвать тех композиторов, которые сформировали Вас как человека, композиторов и светских, и церковных

- Это естественно классика, это основа любого музыкального образования. Для меня, конечно, из классиков ближе Рахманинов, его симфоническая и вокальная музыка, такая русская певучая душа, слушаешь, действительно, большой стимул. А из церковных композиторов, на самом деле, – это петербургская школа: Архангельский, Шишкин, конечно, из современных – это москвичи: Третьяков, Александров.

Та музыка, которая не столько концертного плана, сколько служебного. Да, конечно, у всех на слуху – Дегтярёв, Туренков, да, фанфары звучат, но не всегда это в тему. Хочется чего-то более молитвенного, иногда обиход полностью подходит, можно что – то вставить из греческого, византийского или знаменного напевов, одним словом, всё хорошо в меру.

- Хотелось бы вспомнить о тех людях, которые сформировали Ваш музыкальный вкус – Ваших педагогах и старших наставниках

- Все было комплексно, сказать про кого – то одного сложно, а сказать про всех – также сложно, с каждым были свои истории. Даже взять совершенно немузыкального человека: нашего классного руководителя в училище, учителя физкультуры – Лидию Цимерман. Она немка, своим примером она учила точности - это чёткость, аккуратность, обязательность, как даже дневники вести.

Можно вспомнить своих педагогов по специальности: Владимир Евгеньевич Мелкой, Анатолий Павлович Емелин, Феодор Михайлович Козлов, Владимир Константинович Баранов. 

По сольфеджио у нас была совершенно великолепный педагог – Ирина Евгеньевна Тихонова, она у нас потом и в консерватории вела, она вырабатывала в нас абсолютный слух, говорила, что это её цель.

- А что касается регентов? Кто- то повлиял на Вас особенно?

- Мне очень помогла в своё время Мария Васильевна Долгинская, пела в Никольском соборе – помощником регента была, старенькая, старенькая, замечательный специалист, которая знала устав настолько великолепно – на зубок. Она пела в храме чуть ли не с 20-х годов, ну, она совсем пожилая была. Она мне очень многое рассказала о тех регентах, о тех настоятелях, о тех священниках, которые были, которые как – то влияли на становление петербургской хоровой школы. У меня даже одно время была составлена с её слов такая таблица большая – кто, где служил, буквально, по годам, мне это было очень интересно.

Конечно, очень много дал регент, у которого я начинал –Александр Александрович Цыганков, он сейчас на пенсии, в последнее время пел в Казанском соборе. Для меня он был важен личным примером регента.

У него всегда было чему научиться, его любил коллектив, это было интересно.

Огромный толчок мне дал как человеку и регенту протоиерей Борис Глебов. Буквально, с первого дня моего прихода в Спасо-Преображенский собор, где он являлся старшим священником и отвечал за богослужебную часть. Он совершенно меня не знал, я набрался наглости и смелости и претендовал на место помощника регента, он дал мне задание – руководить хором одну службу, ну я её провел. И он после того проявлял, фактически, отеческую заботу обо мне, он для меня стал духовным наставником. Очень много мне рассказывал полезного, как петь во время службы, почему именно так, какие традиции именно петербургские.

-Можете рассказать какой – либо примечательный для Вас случай? Может быть, самый яркий?

- Ну, навскидку, один из примеров того, как он относился к службе, я пришёл в простой рубашечке на клирос, он говорит мне: «Василий, ты - регент, ты стоишь перед коллективом, ты должен давать пример, просто, пиджак и галстук – это дисциплинирует любого».

Был случай другой, меня это поразило, зная достаточно крутой нрав о. Бориса, для которого любая мелочь на службе важна, момент вступления, момент окончания, темп. Идёт служба великой субботы, выходит о. Борис, он очень любил, если сам не служит, читать апостол, вдруг он произносит не тот прокимен. Я понимаю, что я-то его знаю, но ребята мои в хоре – нет. Спели мы то, что положено, ну, думаю, сейчас будет нагоняй. Он вызвал – начал извиняться, говорил, что всё всегда помнил, а тут, выскочило из головы, после этого он попросил прощения, сказал: «Прости, я тебя подставил, но молодец, что спел правильно».Я думаю, ну, ничего себе, нашёл в себе силы признать свою ошибку, так, он заслуженный, маститый, но тем не менее…

О служении регента и музыкальных вкусах прихожан 

- Другой вопрос, отчасти касающийся предыдущего, с Вашей точки зрения, какова же роль регента в богослужении?

- Я бы сказал, она очень важная, тут необходимы разные качества, не только профессиональные, но и такие, как интуиция, потому что вести службу просто так, зная, что, зачем идёт – это проще робота поставить. Есть такие в Петербурге люди. Тут принцип таков, ну, а чего, я же знаю, что, зачем идёт, ну, и раз, раз, раз – служба пропета.

Но, нужно иногда чувствовать, можно это спеть или нет, вроде как подходит, и по стилю хорошо, но что- то не так, ты понимаешь, к примеру, погода другая. Даже от погоды зависит.

- Ничего себе, а почему?

- Восприятие человека службы иное. Вот, дождливая погода, если мы будем петь что–нибудь фанфарно-крикливое, то оно не пойдёт, не получится молиться. Главное, чтобы пение хора не мешало молиться, главное, чтобы оно помогало. Многое зависит даже от настроения коллектива. Потом, даже, вот, изменения чисто физиологического характера: кто- то подкашливает, кто – то сипит, значит, уже меняешь репертуар, что бы это не мешало человеку, чтобы не дать ему дальше заболеть, и, в тоже время, чтобы служба прошла нормально.

Конечно, ещё важно чувствовать прихожан, вообще церковное пение, как говорил еще Василий Великий, необходимо, чтобы наряду с приятным для слуха вливалось полезное для души. В этом цель, для этого требуется не только опыт профессиональный, но ещё и жизнь, жизнь в храме, жизнь именно приходом, именно службой, которая здесь совершатся.

- Еще вопрос, музыкальные вкусы у прихожан, духовенства меняются с течением времени, Вы застали изменение этих вкусов?

- Вот, как пели 20 лет назад – поразительная разница. Это во-первых, я попал ещё молодым юношей под обучение представителей старой школы, всё было регламентировано, храмов было, конечно, меньше, но всё было настолько регламентировано, что ты не чувствовал пестроты в репертуаре от храма к храму. Сейчас – в одном месте поют такие гласы, в другом – другие. Здесь поют деревенским распевом, здесь – музыку барокко. Тогда же была чёткая установка, гласы – только придворной певческой капеллы, устав был приблизительно один и тот же, сейчас везде всё по-своему. Изменения, как видите, произошли масштабные.

По репертуару тогда преобладали только петербургские композиторы, в постперестроечное время очень много храмов открылось, была жуткая нехватка и певчих, и регентов, каждый стал привносить что – то своё. С одной стороны – это хорошо, но с другой стороны появился такой калейдоскоп, что не поймёшь, что к чему.

Однако замечу, что сейчас, и это положительная черта современности, грамотных певцов стало больше.

- Переходя к заключению нашей беседы, скажите, Вы стали регентом Софийского собора, какие творческие планы у Вас? Какие первые впечатления от коллектива?

- Первые впечатления очень благоприятные, потому что редко, где встретишь такую ответственность, с которой наши певцы подходят к своему делу. Очень ответственные, очень грамотные, музыканты с хорошим образованием, вокальными данными. Это меня приятно порадовало прямо с первого дня. Творческие планы, всё – таки приспособить пение, так сказать, адаптировать его к возможностям коллектива, поменьше брать именно концертных произведений, по возможности, вводить греческое пение, хотя это безумно сложно. А так, в основном я ориентируюсь на петербургскую школу, из московской меня привлекают произведения архимандрита Матфея (Мормыля), Третьякова, Чеснокова. В разумных пределах будут и Ведель, и Бортнянский.

- Понятно, в заключение нашего интересного разговора, хотелось спросить Вас о любимом музыкальном произведении, что бы Вы посоветовали?

- Та музыка, которая меня, действительно, вдохновляет, даёт успокоение – это 2 и 3 концерты Рахманинова

- Спасибо за интересную беседу!